Вторичное использование
Вне убежища дышалось легче. Не только в психологическом плане, без всего того давления — воздух на самом деле казался легче, свежее, спокойнее. И этим он одновременно еще и усиливал атмосферу напряжения, которую нельзя было не заметить на этих пустых равнинах.
Елена уже спустя час почувствовала жгучее изнутри желание вернуться: после короткого наслаждения свободным ветерком проснулся этот постоянно грызущий изнутри голос, повторяющий, какую же ошибку она совершила. Но ведь теперь… Это новое начало.
Лучше всего усмирить внутренне ворчание всегда помогало одно, поэтому Лена устроилась совсем неподалеку от бункера, у кучи сброшенного и ненужного, что отбирали еще при входе, а после еще и выбрасывали, если находили. Да, сохранение места это правильно. Но стоило ли быть столь придирчивыми?
Под руку попались чужие надежды. Нет, не попали: слишком хрупкие, сразу рассеялись в пыль, а ведь над ними можно было поработать, дать прорасти…
За ногу стали покусывать какие-то воспоминания о токсичных родителях. Серые, даже не понимающие, что перед ними совсем другой человек, они продолжали лаять на французском — Елена отвлеклась на них на минутку и даже удивилась тому, как съежились они под течением времени. Наверно, тот, кто скинул их, действительно молодец, раз смог вырасти и оставить это.
Отдельно выделилась среди всего этого аккуратненькая кучка косметики. Почти алтарь выстроился из палеток, фенок, кисточек и патчей, а верх его венчала бритва, и даже чувствовалось, с какой насмешкой та была оставлена здесь тоненькой ручкой. Алтарь пришлось немного разрушить и вытащить баллончики с лаком, зажигалка ведь и так уже в кармане.
Тропинкой уложены будильники. Какие-то с разбитым стеклом, покосившиеся, потерявшие цвет. А все равно рабочие! Не нужно бурного воображения, чтобы представить, с каким наслаждением их выкидывали работяги, просто по инерции сначала схватившие эти свои ненавистные приборы.
И уже ближе к ночи до уха донесся слабый шум: снова заворчали токсичные родители, скатились с края разрушенного алтаря поблекшие румяна, а чьи-то мелкие ручки продолжали раскапывать вещи, следуя точно по пули Елены. Она была готова, даже выставила перед собой баллончик и зажигалку, но шум словно бы специально замедлялся в движении, играл на нервах. Вызывал тревогу. И когда черная рука показалась из-за склона мусора, провела своими когтями по железу, смяла лист металла, Леночка уже была готова просто выбросить из дрожащих рук такое глупое оружие, спрятаться, закрыть голову руками. А после помотала головой и уставилась ошеломленно.
— А ты еще кто?
Существо было похоже то ли на кляксу, то ли на комок пыли, и своей маленькой измазанной ручкой пыталось сдвинуть с места тостер. Кухонный домашний тостер — совсем маленький и легкий. Поблескивал смятый фантик фольги.
— Как кто? Тревожность. Разве не страшно? — ворчащий голосок оказался еще и высоким, что теперь точно развеяло то странное наваждение с почти что страхом.
— Ну ты уж точно не моя тревожность. Свою я бы узнала, — глазки после этого впились в Лену острым взглядом с укором.
Его ведь тоже кто-то выбросил.
— Ну вот и сиди одна тут. Со своей зажигалочкой. Среди мусора. А ведь просто человека увидеть хотелось, — тостер наконец был отброшен, но пыльная тучка уже развернулась и затопала обратно к румянам, продолжая ворчать под нос.
И уже Елена пошла следом за чужой Тревожностью. В конце концов, если кому-то показалось ненужным, то кто-то другой сможет применить это иначе.
